Un incontro trilaterale. Proposte di traduzione da Fettnäpfchenführer Russland

Questa tesi, nata da alcuni incontri avvenuti in questi tre anni di università, si propone di favorirne un altro. Nella traduzione di Fettnäpfchenführer Russland: Was sucht der Hering unterm Pelzmantel? di Veronika Wengert, infatti, si intersecano tre mondi, proprio quelli che hanno accompagnato la mia carriera universitaria: quello russo, descritto dall’autrice, quello tedesco, di cui il protagonista è rappresentante, e quello italiano, destinatario ideale della traduzione. Scopo dell’elaborato è quindi proporre a un ipotetico lettore italiano la traduzione dal tedesco di tre capitoli del libro, per me molto significativi per conoscere la cultura russa. Un incontro trilaterale per niente semplice, se si pensa che questo Fettnäpfchenführer, una “guida anti-gaffe per la Russia”, non è ascrivibile in un genere testuale definito e presenta funzioni testuali diverse, nonché molti riferimenti alla cultura tedesca e, ovviamente, alla realtà russa. Dopo un breve excursus su autrice e opera in questione, vengono analizzate alcune teorie della traduzione e altri aspetti interessanti, riguardanti soprattutto l’ironia e i realia. La traduzione italiana è affiancata dal testo originale tedesco, per facilitare il confronto e il riconoscimento delle strategie traduttive utilizzate, che vengono analizzate nel paragrafo successivo. Nella conclusione si ribadisce l’importanza della traduzione come ponte fra culture.

Il racconto russo contemporaneo: Cuvstvo viny di aleksandr snegir?v. Proposta di traduzione.

В начале этой диссертации я решила изучить фигуру русского современного писателя и трудности, с которыми он сталкивался в былые и последнее время. Его путь не был лёгким потому что, исторические и культурные перемены и решении государства, которое всегда старалось его контролировать, очень повлияли на работу русского писателя. Потом, я представила автора книги, которую я переводила и, в частности, я подчеркнула такие детали его стиля, которые его характеризуют как современного русского писателя, не принадлежащего ни к какому литературному течению. Центром моего анализа книги Снегирёва личная точка зрения автора о современности и об ощущениях каждого персонажа, встречающего перемену в своей жизни. Затем, я проанализировала фигуру переводчика, который должен всегда решить как поступить с разными трудностями оригинального текста. Для того, чтобы правильно переводить, это необходимо, чтобы переводчик принял во внимание не только функцию, контекст и стиль текста, который он должен переводить, но он также должен изучить теории важных переводчиков и критиков, которые могут ему помочь и представляют для него точку отсчёта для будущих переводческих решений. Переводчик должен пропустить всю эту информацию через фильтр своего сознания. Я также включила в эту диссертацию главу о биографии автора и его библиографию автора и часть интервью со Снегирёвым, которое происходило в Москве в мае 2015 года. Этот опыт мне позволил принимать более осмысленные решения, когда я переводила книгу Чувство вины, потому что я лучше поняла и автор и его точку зрения о его работе. После этой главы, я включила в эту диссертацию комментарии к моему переводу, где я привела примеры трудностей и характеристик текста и разные приемы, которые я использовала для того, чтобы разрешить мои сомнения в переводе некоторых частей книги. В заключении я написала главу, в которой я сделала выводы о моей работе по поводу перевода этой книги. В приложение я включила свой перевод на итальянский книги Снегирёва.

Eugene Onegin As A Bridge Between Worlds: Aleksandr Pushkin As Translator Of The 19Th-Century Russian Experience

In my thesis, I use literary criticism, knowledge of Russian, and elements of translation theory to study the seminal poet of the Russian literary tradition ¿ Aleksandr Pushkin. In his most famous work, Eugene Onegin, Pushkin explores the cultural and linguistic divide in place at the turn of the 19th century in Russia. Pushkin stands on the peripheries of several colliding worlds; never fully committing to any of them, he acts as a translator between various realms of the 19th-century Russian experience. Through his narrator, he adeptly occupies the voices, styles, and modes of expression of various characters, displaying competency in all realms of Russian life. In examining Tatiana, his heroine, the reader witnesses her development as analogous to the author¿s. At the center of the text stands the act of translation itself: as the narrator ¿translates¿ Tatiana¿s love letter from French to Russian, the author-narrator declares his function as a mediator, not only between languages, but also between cultures, literary canons, social classes, and identities. Tatiana, as both main character and the narrator¿s muse, emerges as the most complex figure in the novel, and her language manifests itself as the most direct and capable of sincerity in the novel. The elements of Russian folklore that are incorporated into her language speak to Pushkin¿s appreciation for the rich Russian folklore tradition. In his exaltation of language considered to be ¿common¿, ¿low¿ speech is juxtaposed with its lofty counterpart; along the way, he incorporates myriad foreign borrowings. An active creator of Russia¿s new literary language, Pushkin traverses linguistic boundaries to synthesize a fragmented Russia. In the process, he creates a work so thoroughly tied to language and entrenched in complex cultural traditions that many scholars have argued for its untranslatability.

Das radikale Milieu im vorrevolutionären Russland

This article traces the networks in the Russian revolutionary underground from the 1860s untill 1917 and subsumes them under the term radical milieu. Though there existed ideological differences all Russian radicals shared a common identity as „anti-society“ against the tsarist regime. In the radical milieu with its own values the participants tried to create their own reality, where all members regardless of their social origin or sex were seen as equal. The radical milieu was backed by a sphere of sympathisers that constituted the main source of material support and the main recruiting field. But the radicals were very careful when selecting new members for their underground world. Applicants had to fulfil defined criteria. The radical milieu in Russia was in a permanent danger to be infiltrated by the secret police. This situation between fear and hope was the background where ideas of solidarity but also visions of violence and revenge against the “traitors” were ripening and then became realised.

Das radikale Milieu in Russland vor 1917 als "imperiale Gegenelite"

Im Russischen Reich bildete sich ab den 1860er Jahren im Untergrund eine radikale Gegenelite heraus, welche die bisher geltenden Autoritäten, Konventionen und Werte in Frage stellte und durch etwas Besseres ersetzen wollte. In diesen Netzwerken fanden vor allem junge Menschen aus dem europäischen Teil des Russischen Reiches zusammen. Nationale Identitäten schienen sekundär. Russisch diente als Verständigungssprache. Entscheidend für die Aufnahme in diese Gegengesellschaft war einerseits die „persönliche Qualifikation“, andererseits eine gewisse schulische Bildung. Die verschiedensten radikalen Netzwerke können als Gesamtheit mit dem Begriff radikales Milieu gefasst werden. Dabei lehne ich mich an den Milieubegriff des Soziologen M. Rainer Lepsius an. Dieser definierte Milieus als „soziale Einheiten, die durch eine Koinzidenz mehrerer Strukturdimensionen […] gebildet werden.“ (Demokratie in Deutschland, 1993, 38). Die Strukturdimensionen des radikalen Milieus in Russland von den 1860er Jahren bis 1917 waren: a) Intellektuelle, meist „privilegierte“, städtische Mitglieder, b) Organisation in Zirkeln, c) eine Identität als Gegengesellschaft mit Gegenwerten, die eine Gegenrealität aufbaute sowie d) die Zugehörigkeit durch Kooptation. Obwohl sie den autokratischen Staat ablehnten, organisierten sich die Radikalen aber im imperialen Raum; ihre soziale Zusammensetzung spiegelte mit bestimmten Einschränkungen die ethnische und soziale Pluralität des Gesamtreiches wieder. In ihren autobiographischen Texten deuteten sich die Radikalen als „imperiale Gegenelite“. Dabei lässt sich auch ein Gefälle zwischen Zentrum und Peripherie feststellen: Die führenden Zirkel befanden sich meist in den grossen Städten des Reiches wie St. Petersburg, Moskau und Kiew oder im Exil und waren von dort aus gegenüber den Sympathisanten in den Provinzstädten oder gegenüber den Verbannten in Sibirien bei der Setzung interner Diskurse wegweisend.

Unter jüdischen Proletariern : Reiseschilderungen aus Ostgalizien und Russland

von S. R. Landau

Die Rockfahrt nach Trier und die Judenverfolgungen in Russland

von Carl Scholl

Der Antisemitismus in Russland

von Graf I[wan Iwanowitsch] Tolstoi. Übers. von Arcadius Silberstein

Die jüdischen Kolonien in Russland : kulturhistorische Studie und Beitrag zur Geschichte der Juden in Russland ; nach den Berichten des russisch-israelitischen Journals "Woschod" und nach eigenen in den russisch-jüdischen Kolonien selbst gemachten Beobachtungen bearbeitet

Julius Elk

Russland und die Juden : kulturgeschichtliche Skizzen

von Ernst von der Brüggen